Интересная Штука Эта Жизнь!

Кошмарный запах концлагеря они почувствовали за десять километров до того, как увидели «адскую бездну среди красивейшего ландшафта». Военные медики уже слышали о гитлеровских концлагерях, но считали, что слухи о них преувеличены. К тому, что им довелось увидеть за воротами с циничной надписью «Работа освобождает», не был готов никто. Повсюду лежали трупы, по лагерю ходили люди, похожие на живые скелеты. Офицер, участвовавший в освобождении Маутхаузена, показал медикам печи крематория, газовые камеры, замаскированные под душевые, каменоломню, в которой заключенных заставляли работать на износ, помещения, где проводились жуткие медицинские эксперименты.
 

В итоге госпиталь развернули не на территории освобожденного концлагеря, а поодаль, чтобы бывшие узники на время лечения оказывались в другой атмосфере. Нуждавшихся в медицинской помощи было много – до двух тысяч человек каждый день. Большинство из них не в состоянии были самостоятельно дойти до госпиталя. В свою очередь, не все врачи были готовы наведываться в концлагерь для выявления больных. Мэй вызвалась на эту работу сама – так же поступили еще три девушки: одна была похожа на еврейку, а вот две другие были этническими немками.

Когда Мэй в первый раз зашла в один из бараков, то увидела три категории людей: больные, умирающие и умершие. Умерших не успевали хоронить. Каждое утро Мэй и ее подруги обрызгивали одежду дезинфицирующими средствами, закрывали лицо самодельными масками и пешком отправлялись из госпиталя в лагерь.

Бывших узников нужно было не только лечить, но и кормить, и одевать. После обращения в Красный Крест в лагерь прислали ткань и швейные машинки, чтобы решить проблему с одеждой. На еду же освобожденные набрасывались, несмотря на то, что с приходом американской армии ее стало вдоволь. Их кормили три раза в день, самым частым блюдом было жаркое с хлебом. Но все жаловались, что не наедаются. Еду крали, залезая в кухню через окно. Чтобы прекратить кражи, рядом с кухней был выставлен караул. Вооруженные охранники были и у медсестер. Начальник госпиталя считал, что их следует охранять от возможных нападений со стороны мужчин, давно не видевших женщин. Мэй постоянно носила с собой пистолет, ночью клала его под подушку.
 

Работать было безумно сложно: в лагере бушевал тиф, медикаментов, перевязочных средств и инструментов не хватало. Часто единственное, что было в силах Мэй – обеспечить хоть какой-то комфорт пациентам, поговорить с ними по душам. Женщины спрашивали ее, откуда она родом, чем занималась до войны, рассказывали ей свои истории. Как их привозили в лагерь, заставляли раздеваться догола, держали на холоде, как ужасно они себя чувствовали, проходя мимо большого числа мужчин, как они потеряли всех родных.

Однажды сотрудница лазарета обратилась к Мэй за срочной помощью: «Одна из пациенток – бывшая надзирательница. Она смертельно перепугана, ей пообещали, что сегодня ночью ее убьют. У кого-то есть ножницы». Мэй вместе с другой медсестрой вывела женщину из лагеря. Всю дорогу та дрожала, а проходя мимо газовых камер, чуть не потеряла сознание. Ее передали командованию госпиталя. Что с ней стало потом, Мэй не знала.